Рита в августовском городе. Благодаря усилиям жары, окружающий мир напоминает ей кишащий звуками, образами, запахами, переливающимися через край производными людей дурдом. Рита наудачу закрывает глаза. А так и правда значительно лучше, она ловит себя на мысли, что темнота неизменно ассоциируется с прохладой. Рита вслепую, водя рукой по стенам встречных домов, следует по улицам с советскими названиями – последние бастионы, которые не желает отдавать почившая с миром великая держава.

Эти прогулки без цели, времени и маршрута прочно вписались в Ритину повседневность. Рита просто плывёт по течению и слушает, впитывает, вбирает буквы, которые наравне с кислородом входят в состав воздуха. Буквы иногда плотной завесой, иногда чёрным кружевом навязчивой мошкары, иногда смеющимися фиолетовыми призраками преследуют Риту, изобретая всё новые и новые игры, ускользая, как дым от кальяна, и появляясь вновь, доводя девушку до растерянности. Первоначало – буква. Рита идёт и пишет книгу. Рита думает, что так она больше похожа на бога. Бог тоже только и знает, что создавать какой-то полоумный бред, и, не в состоянии довести его до известной степени совершенства, в пароксизме ярости отправляет его в мусорную корзину, убивает своих детей, стравливая их между собой, освобождая место для новых попыток. Рита планирует стать богом получше.

Она наугад выбирает автобус, облокачивается на поручень и наблюдает за парочкой тинэйджеров, которые выводят носами на запотевшем стекле любовные формулы. «Как было бы здорово, если бы их счастье было делом моих рук, я бы хотела приносить счастье…» — почти вслух написала Рита и зажмурилась, находясь на гребне этой мысли. На следующей остановке вваливается шумная компания с совершеннолетними напитками в руках. Рита не в состоянии этого вынести, и в последний момент выскальзывает из образчика общественного транспорта.

Сориентировавшись, она понимает, что ей повезло – неподалёку находится её любимый парк, в который она и направится. Внутренне кивнув своему решению и для проформы слегка потоптавшись на месте, Рита направляется на склад деревьев, скамеек и самых мирных из мирных горожан – мам с колясками, собак с фрисби во рту, прогуливающихся, заложив руки за спину, пенсионеров. Пиная толстую скрепку, Рита указывает себе дорогу и, в конце концов, прибывает в парк, изрядно пыльный, но в меру людный, чем тот и приглянулся ей. Рита выбирает скамейку и спонтанно присаживается на неё, бросает взгляд на противоположную лавку… так и есть, он снова здесь.

Он, его неизменные антикварные очки, клетчатый шарф и ухмылка, адресованная объёмистой записной книжке, которую он огрызком карандаша вжимает в колени. Карандаш то монотонно бегает слева направо, то задумчиво останавливается на полуслове, то ожесточённо наносит каракули поверх строк, превращая их в нечитаемую серую массу. Карандаш повинуется руке писателя. Почти каждый раз, когда Рита приходит сюда, он пишет книгу. Он ещё ни разу не оторвал сосредоточенного взгляда от своих записей – клетка тетради, поля тетради, кончик карандаша – вот всё, что занимает его внимание. Рите очень нравилось наблюдать за писателем, как за ламантинами в океанариуме, в который она также заходила иногда погулять. Иногда ей казалось, что она его выдумала, потому что пару раз случалось следующее – стоило Рите отвлечься, отвернуться, а затем вернуть взгляд на место – писателя как не бывало, не оставалось ни единого намёка на него – он ни разу не обронил свой неизменный карандаш, не кинул на дорожку измятый чек, не забыл на скамейке очки, которые иногда стаскивал, чтобы дать глазам отдых – ничего. Рите нравилось думать, что у неё есть воображаемый друг, к тому же такой таинственный и, если округлить, её коллега по цеху. Рите очень хотелось познакомиться с писателем, каждый раз, когда они сидели друг напротив друга, она ждала, когда этот удивительный человек заговорит. Она и помыслить не могла о том, чтобы заговорить первой – барьер из возраста, досадной привычки, собранной вместе со школьным портфелем – стесняться незнакомцев, боязнь действовать.

Рита удручённо вздыхает и утыкается носом в сплетённые ладони, глазами рисует очередную прямую в сторону писателя. Тот, кажется, работает над очень сложным местом, поскольку карандаш замер, нервно подрагивая, около уголка его рта. И тут, внезапно, какой-то посторонний голос начинает звучать в голове Риты, она даже не сразу понимает, что это писатель соскребает буквы со страниц записной книжки и даёт Рите посмотреть на них, облекая их в звуковую форму. Рита любуется лингвистических рисунком, вертит в руках голос писателя, подносит его к свету, который проложил себе узкий лаз в кроне кучерявого тополя, Рита пропускает через себя, как яблоко червя, предложение за предложением, щурит глаза, улыбается небу, которое в ответ запускает воздушного змея дождя, который путается в Ритиных волосах, захватывает всю территорию парка и правит бал. Голос писателя мостом вливает в Риту имена, лица, обстановку, сплетённые руки и тёмные здания, похожие на рассыпающиеся песчаные замки, диезы и бемоли созвездий, образующие линии жизни всех ныне, до и после живущих в плато ночного неба, сны, которые отражаются в глазах спящих людей… поток гениальных в своей простоте мыслей всецело поглощает Риту, она понимает, что родилась вчера, живёт сегодня и умрёт завтра, но время – всего лишь шутка, и что происходящее здесь и сейчас никогда не закончится, всегда будет здесь и сейчас. Рита безмолвно, не письменно и не устно пишет безначальную и бесконечную книгу своей жизни, впервые свободную от рамок букв. звонит телефон.

Рита вздрагивает и не успевает взять трубку. она поправляет сумку, взбивает волосы, резко встаёт и предоставляет ногам право выбирать, куда идти. писателя, кажется, уже давным давно нет, вовсю хозяйничает вечер, а Рита всё никак не может очнуться и вновь завладеть собой, вернуться из тех надкосмических далей, куда завёл её мягкий баритон писателя. она провожает взглядом проклюнувшиеся фонари, и они почему-то кажутся ей живее наводнивших бульвар прохожих. спустившись в метро, она открывает книгу и всю дорогу смотрит невидящим взглядом в окно с прекрасным видом на стены тоннеля и думает о прерванной жизни вдохновения. двери в последний раз открываются, надпись «не прислоняться» глотает стена поезда. Рита ещё долго будет бродить по подземке, переходя с одной станции на другую, пока случайно не посмотрит на часы. в 15:45 бог разрешил ей встретиться с ним, она ждала этой встречи целую вечность.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>